Колония. Дубликат - Страница 32

– Я в курсе.

– Угу. В основном все это хозяйство пока без дела. Только на всякий пожарный. Но легкомоторные и автожиры пользуют. В основном чтобы отваживать всякую летающую живность с далеко не мирным характером. Благодаря этому в Андреевском куда тише стало, а то вначале от мышат проблем хватало. Это такие здоровенные летучие мыши.

– Я читал.

Примерно километра через два, после плотины, они въехали на дамбу. Вообще-то, насколько было известно Валковскому, у озер могут быть сотни притоков, но исток всегда один. Однако, как любят говорить на Колонии, здесь вам не там. Из Большого озера имелось два истока. На первом устроили плотину ГЭС, а вот второй перегородили дамбой, с парочкой шлюзов, для сброса излишков воды, если таковые случатся.

Потом дорога пошла между лесом и берегом озера. И опять ни о какой дикости не могло быть и речи. Не сказать, что так уж часто, но все же попадались лесовозы, УАЗы или грузовые «Уралы». Оказывается, в этом лесном массиве заготавливали строительный лес и даже развернули целое хозяйство, с отдельным поселком.

Через несколько километров приблизились к небольшому поселению. Два хутора, сведенные в один. По словам Семеныча, это были первые хутора на Колонии и именно отсюда пошло первое зерно. Странные тут пашни. Сплошь предупредительные таблички, типа «Не влезай – убьет». Все в обязательном порядке огорожено. Владимир неоднократно видел по телевизору, как огораживают пастбища на американских фермах, здесь было что-то похожее. Только ограда не для того, чтобы не выпустить наружу, а для того, чтобы не впустить внутрь.

Ан нет, вон вполне себе земные лошади и пятнистые коровы, не иначе как голландской породы. Находятся они во вполне себе правильном загоне, или выгороженном пастбище. Но тут, похоже, ограда все же выполняет двоякую роль: с одной стороны не пускает к животным хищников, с другой не позволяет животным разбежаться.

– Семеныч, а чего здесь коров-то держат?

– Странный ты. А молоко? Ты видел ведь, сколько у нас детворы. Опять же сыроварни. Молочные продукты, они вообще никогда лишними не будут. Вот на хуторах, что вблизи от поселков, и держат дойные стада.

– Детей да, здесь хватает. Но я вроде как не слышал о том, чтобы власти тут как-то поощряли рождаемость.

– А зачем поощрять? – весело стрельнул взглядом Семеныч. – Хватит и того, что противозачаточные средства тут настоящий дефицит. По большому счету их только местным жрицам любви поставляют. Аборты запрещены, без вариантов. Если кто за это возьмется, вышвырнут за пределы поселения – иди живи сам по себе, как захочешь. А если, не приведи господь, из-за твоего аборта баба Богу душу отдала, то пулю в лоб, и вся недолга. Так что никаких особых поощрений нет. Тут ведь все просто. Главное, чтобы мужик мог достойно содержать свою семью, а тогда и баба легко рожает.

– А это что за стройка века?

– Так стройка века и есть. Узкоколейку к порту тянут. Отсюда до моря с полсотни километров будет. А в порт свозится и зерно с равнины, и многое другое. А оттуда – в Андреевский и через портал на Землю. Пока-то вполне и машинами управляются, железка – задел на будущее. Но оно не такое уж и далекое. Каждый год ставятся новые хутора, расширяются старые. Медный уже практически отстроился и очень скоро начнет выдавать металл. Я тут слышал, что в Кавказе, это наш порт так называется, собираются закладывать верфь.

– Я знаю. Один голландец проявил инициативу. Я с ним еще на Земле встречался, но только он еще проходил проверку.

– Прошел уже. Так что пара-тройка лет, и потянутся корабли с зерном от дэвидсонцев. Глядишь, придется еще и нормальную колею устраивать. Но пока и пятидесятикилометровая узкоколейка для нас достижение небывалое.

– Знаешь, я столько слышал о Колонии и от самих колонистов, да и от тебя. А тут – машины снуют… Не автобан, конечно, но и не фронтир.

– А чего ты хотел? Это же фактически узкая долина, ведущая прямиком к порту. Опять же сейчас уборка, зерно свозится в Кавказ и, соответственно, оттуда. Так что вполне оправданная суета. Но сейчас еще на десяток километров отдалимся, и сразу станет куда тише. Водители стараются по одному не ездить, сбиваются в небольшие колонны, машины по четыре-пять. Так спокойнее. В общем, между такими группами разрыв может быть до получаса. А за это время много чего наворотить можно. Очень много.

– Что-то не похоже, будто водители сбиваются в группы.

– А ты на машины глянь. Зерновозов, кроме тех, с которыми мы недавно разъехались, и нет. Самосвалы с гравием для узкоколейки, лесовозы, грузовики с кирпичом. Завод километрах в трех, за вот этим холмом. С хуторов вывозят молоко, яйца, мясо. Тут же, считай, пригород. Говорю же, еще немного, и начнется практически одиночное плавание.

Рогов оказался прав. Владимир как-то даже и не заметил, как они остались уже в одиночестве. Транспорта как-то вдруг не стало. Как, впрочем, изменился и характер дороги. До этого они ехали хотя и по хорошо укатанному, но все же грейдеру, что не могло не ощущаться. Сейчас же под колеса ложилась полевая дорога, мягкая и ровная, почти как асфальт. И более пыльная.

Только минут через двадцать проехала встречная группа груженых «Уралов» с прицепами. И что характерно, их было четыре. Шли достаточно натужно, так как неизменно забирались в гору. Перевал, откуда начинался незначительный спуск к озеру, остался позади.

– Здесь Семеныч, промысловик. Кто у вас старший? – запросил Рогов связь у зерновозов.